Если кратко сформулировать хронологию деятельности
приюта за весь период существования, то сводится она к следующему: Сначала
устроители думали, что обойдутся своими средствами, и лишь отчасти уповали на
помощь общественности, желая спасти 100 собак, а затем найдут поддержку и
понимание со стороны обкома партии, но со временем выяснилось, что собак 700,
свои средства конечны, общественность не так сознательна и богата, как это
представлялось вначале, а обкому вообще насрать.
В результате, на сегодня приют находится уже не НА
грани, а ЗА гранью коллапса, полностью зависит от финансовой активности
сочувствующих граждан города и никаких положительных перспектив нет. На прошлой
неделе во ВК раздался практически предсмертный, в буквальном смысле слова,
вопль отчаянья и моления о помощи. Кончилась еда, кончились лекарства,
кончилось всё.
Этот вопль был не только во множестве перепощен в
контакте, но и поддержан средствами массовой информации, от чего 6 февраля у
«Ленты» сердобольной публикой животнолюбивый приют был одарен множеством
необходимого. Ну хорошо. На этот раз выкарабкались. Но где хоть какая-то
гарантия, что в следующий раз – а я уверен он не за горами – не произойдёт то
же самое?
Так в чём же косяки этого проекта «приют для
животных» ? Что привело этот проект к такой беспросветной ситуации, которая
сложилась сегодня? И традиционное: Что делать?
Главная беда в том, что с самого начала, с самой
задумки, организаторы не рассчитывали ни на что, кроме как на подаяния
соболезнующих граждан. Не предполагалось никаких других вариантов пополнения
казны общества кроме пожертвований. Я это расцениваю как болезнь «Должны».
Я такую болезнь имел сомнительное счастье
наблюдать у некоторых наших благотворителей, касалась она правда не животных, а
людей – представителей, так сказать, незащищённых слоёв населения. Эти благотворители - абсолютно честные и
сочувствующие люди, занимавшиеся поиском денег для, скажем так, Фондов помощи.
Люди действительно кристально честные и ни копейки не присвоившие из
привлечённых ими на благие цели средств. Средства они привлекали не бюджетные,
а коммерческие, частные, назойливо выклянчивая их у частного бизнеса. Эти люди
были чрезвычайно навязчивы. Одна из них была давным-давно моей знакомой.
Однажды мы оказались с ней в одном лифте, и едва она меня узнала, тут же
вцепилась в меня с расспросами, о моём благосостоянии, делах конторы, где я
работал, имени-отчестве руководителя и его расписании, с явной целью
пошаромыжничать тыщонку-другую и у нас в конторе. Допрос перемежался со слезливыми эпизодами из
жизни её подопечных.
Я насилу спасся от этой «меценатки». Меня
оттолкнула её чудовищная назойливость, граничащая с наглостью. Но самое главное
– она была абсолютно уверена, что ВСЕ ДОЛЖНЫ помогать её подопечным, невзирая
на личное благосостояние и желание это делать. ДОЛЖНЫ. ДОЛЖНЫ!
Вот по тому, на чтобыл расчет у устроителей приюта
с самого начала, я сильно подозреваю, чтоболезнь «Должны» там очень даже
знакома. А как иначе объяснить, находясь в поле здравомыслия, что дело,
предполагающее регулярные, каждодневные траты на еду, исчисляющиеся десятками
тысяч рублей в неделю, не предполагалось финансово никак подкреплять, кроме как
добровольными пожертвованиями? Где в этом омуте романтизма хоть какой-то островок
прагматизма? Ведь любому человеку, имеющему больше чем одно животное, понятно,
что кошки и собаки – это прорва. Это не хомячки и не попугайчики. Это яма,
которая никогда не наполнится, и в которую уходят вполне себе реальные деньги,
а при условии, что твои животные беспородные и к коммерческому размножению не
интересные – яма, из которой тебе ничего никогда не компенсируется.
И вот начиная такое предприятие как приют,
зачинщик не может не понимать всего этого. Но как возможно всего этого НЕ
ПОНИМАТЬ, будучи в здравом уме и трезвой памяти???
Наш астраханский приют, и я думаю, он не
единственный в таком подходе у нас в стране, от буржуазных приютов имеет
принципиальное отличие. В загранице животное, попавшее в приют живёт в нём
некоторое недолгое время, и если не находится их старый хозяин или оно не
востребовано новым, его убивают. Поэтому переполнения приютов там нет. Текучка
контингента в силу убыли по неестественным причинам. В этом состоит звериный
оскал капитализма.
Наш животнолюбивый приют создан не для того, чтоб
дать кров и пристанище перед гуманной инъекцией, а для того, чтоб спасти живые
души от sonderkommando «Saubere Stadt» («SS» по-старому), а значит, никаких благодатных душегубств здесь в
принципе не предполагалось и предполагаться не может. Задача приюта состоит в
том ,чтобы спасать от смерти. СПАСАТЬ ОТ СМЕРТИ.
Но как быть, если ситуация, в силу
недальновидности, сложилась так, что спасая животных от одной смерти – от яда,
существует угроза другой смерти – от голода?
Надо менять подход.
Надо менять принципы.
Надо менять сверхзадачу.
Надо менять тактику.
Надо менять цели.
Любое дело, начатое без идеологического фундамента,
обречено на скорое угасание. И это в лучшем случае. В худшем – это дело
закончится, не начавшись.
Цель приюта, как это ни кощунственно прозвучит,
была выбрана неправильно. Цель была – спасти от смерти живые души, сделать так,
чтоб смертоубийство собак и кошек на улице прекратилось. В результате за
несколько лет работы цель эта достигнута не была. По моим ощущениям, нахождение
в приюте семи сотен собак никак не повлияло на размер популяции собак в городе.
И не повлияет, даже если собак в приюте будет в три раза больше.
А значит, что убивать бездомных животных будут с
прежним упорством. И наличие или отсутствие приюта, будет он сделан по
капиталистическому или по гуманистическому образцу, никак не повлияет на данный
прискорбный факт.
Следовательно, надо изменить цель. Собачьи смерти
прекратятся тогда, когда в них не будет необходимости. Необходимости в них не
будет тогда, когда популяция собак сократится и будет находитсья на стабильно
низком уровне.
Следовательно, целью надо поставить не спасение от
смерти, а УМЕНЬШЕНИЕ ПОПУЛЯЦИИ СОБАК В ГОРОДЕ, СПОСОБАМИ, ИСКЛЮЧАЮЩИМИ СМЕРТЬ.
Как этого достичь?
Первостепенное
Нужно выявить постоянные источники прироста
«бездомного населения». На мой взгляд их два: это щенки от беспризорных сук и
щенки от домашних сук, которых пожалели умертвить хозяева.
Следовательно, чтобы ограничить популяцию беспризорных
собак надо:
1)
Изолировать с улиц всех взрослых сучек до тех
пор, пока они не будут стерилизованы. Стерилизованных особей женскаго полу
устраивать к хозяевам или выпускать на улицы. Как источник потомства они теперь
опасности не представляют.
2)
Во вторую очередь внимание надо сосредоточить на
уличных выводках щенков. Изымать из них особей женскаго полу в первую очередь и
помещать в приюты до тех пор, пока они не достигнут возраста, при котором можно
делать стерилизацию. Сосредоточить рекламные кампании по «усыновлениям» именно
стерилизованных сучек, ибо они менее подвержены природным инстинктам чем нестерилизованные.
3)
Взять на себя функции по приёму у населения
нежелательного потомства женского полу, рождённого в неволе, с тем, чтобы сучки
не попали на улицу и не стали производителями нового поколения беспризорников.
Таким образом, во-первых, получается три объекта
внимания: взрослые беспризорные суки, маленькие беспризорные сучки, маленькие
домашние сучки. Все подлежат стерилизации, одомашниванию или отпуску в природу. Тех стерилизованных
самок, которые будут выпущены в природу, надлежит особо помечать несмываемой
краской, чтоб желающие «удочерить» их знали и не боялись вероятного потомства.
Это самый важный этап, рассчитанный на несколько
лет. На нём надо сосредоточится в первую очередь и реагировать на информацию о
самках незамедлительно, выезжая на место, где та была замечена, по первому
звонку. Надо помнить, что вовремя принятые меры избавят от смерти через
несколько лет десятки собак – будущее её потомство.
