вторник, 29 июля 2014 г.

Кладбищенское: Базисы и Надстройки. Часть первая.

На сайте Комсорга я сейчас прочитал статью, ссылку на которую кинул мне один добрый человек из Сезуана. Пересказывать я конечно её не буду, но если вы будете читать этот пост дальше – не лишним будет прочитать вам ту статью.



С одной стороны меня, конечно, это самое начинание порадовало, и можно сказать даже достаточно сильно. Наконец-то, потихоньку сдвигается с места, казавшаяся ещё год назад почти недвижимой,  проблема. Наконец-то на тему «Астраханского некрополя» обращают внимание  хоть кто-то кроме четырёх сумашедших. Наконец-то по почину общественности происходят на старом кладбище хотя бы какие-то восстановительные работы. Тяжёлые работы! В прямом смысле – ТЯЖЁЛЫЕ. 



И тяжесть их исчисляется во вполне конкретных килограммах, сдвинуть которые с места, а уж тем более водрузить их на другое какое-то, а тем более конкретное место – это действительно общее и общественное дело, провернуть которое можно только сообща.



Мне прискорбно, отчасти,  что не коммунисты приложили к такому начинанию руки, а совсем наоборот – казачество. Но это моя личная печаль – субъективно-политическая, и к сути дела она отношение имеет небольшое. Так или иначе, но дело, кажется, начинает – уже ощутимо – сдвигаться с мёртвой точки, на которой находилось всё это время.  Дело конечно не в казаках, Маркелове или Семье Абезьяниных покоящихся в том склепе. Дело в том, что у некоторых пап и мам города, наконец, кажется, замаячило осознание того, что мне и товарищам нашим ясно с самого начала – Кладбище будет оставаться свалкой до тех пор пока к нему не будут приложены заботливые, умелые руки и уважающие мозги.

С самого начала, когда вырабатывалась концепция действий, которые следует предпринять, волонтёрами было внесено несколько предложений. В том числе предложение о закреплении за казёнными ведомствами и организациями захоронений их бывших коллег. Тех, разумеется, из захоронений,  которые сегодня вовсе остались без попечения.

За минздравом должны быть закреплены могилы врачей, за Минобразованием – могилы учителей, за военными ведомствами – уход за надгробиями военных, за гос.думой вполне можно было бы закрепить захоронения из предшественников – гласных городской думы, за торгово-промышленной палатой – могилы известных наших купцов, большинство которых не опекается ни кем. Уход за некоторыми могилами нужно возложить на плечи конкретных организаций.




За конкретными организациями нужно закрепить могилы их бывших работников, или деятелей имеющих непосредственное отношение к созданию этих организаций. Логично, что за надгробием бывшего директора краеведческого музея должен этот музей и ухаживать, чем, с большим удовольствием, и занялись самые сознательные работники его, включая нынешнего руководителя – любезную Татьяну Витальевну. За двумя могилами членов семьи Хлебникова досмотр должны производить работники соответствующего музея,  за могилой родственников Догадина – прадеда, деда и дяди – соответственно галерея, как и за могилами двух бывших директоров, одна из которых осталась видимо без попечения при вполне ещё живом родственничке. На кладбище очень много могил учителей, врачей, летчиков гражданской и военной авиации, надгробия на которых пришли практически в такое полуразрушенное состояние, что с уверенностью можно сказать, что опекунов у этих могил уже нет. Артисты, художники и бог знает кто ещё – они когда-то составляли часть жизни нашего города, были участниками и свидетелями событий, которые для нас теперь недавняя и давняя история.

Всё это касается, разумеется, могил которые очевидно остались без чего-либо попечения.  Как, например могила тех Самых Абезьяниных, надгробие на котором восстановили подопечные Комсорга. Была эта могила много лет в очень хреновом состоянии: разрушенном, заросшем запущенном. В том же состоянии – с поваленным памятником есть там наверное ещё с десяток или меньше надгробий того же периода… И тут я подобрался к вопросу очень важному но ещё не рассмотренному широко, ибо касается он второго этапа деятельности на астраханском некрополе.
Вообще, нужно обязательно проговорить момент, который инициативным волонтёрам ясен и понятен самого начала, а остальными, пусть даже и интересующимся, недопонимается и игнорируется: Вся эта деятельность по приведению некрополя в человеческое состояние, в удобоваримый вид за который будет не стыдно, делится на три основных этапа.

1)     Уборка
2)     Реставрация
3)     Изучение

Это обязательная программа-минимум, которая должна быть реализована.  

Особенность этих этапов состоит в том, что Результат реализации каждого последующего этапа долговечнее результата предыдущего этапа. Сложно? Объясню.

Уборка. Вот мы сейчас убираемся на кладбище. Грузим каждую субботу по камазу мусора, травы и металлолома. Мусор – это банки, бутылки пластиковые, всякая неведомая хрень неизвестно откуда на кладбище взявшаяся. Корпуса от магнитофонов, микроволновок, салазки, тряпки, венки… всего не перечислишь. Всё это собирают девчёнки в пластиковые мешки, потом мешки летят в кузов. Трава – это выполотый гражданами, ухаживающими за родственными могилами, сухостой, снесенный до ближайшей стихийно возникшей мусорной кучи. 99% таких кучек находятся глубоко в секторах, далеко от дорожек. Состоят эти кучи из того же бытового, описанного выше мусора, травы и металлолома. До мусорных баков граждане мусор не доносят и даже не пытаются. Потому что до них очень далеко идти. ОЧЕНЬ далеко. То есть ООООООООООООЧЕНЬ далеко. Просто пиздец как далеко. Ибо буквально до последней субботы мусорные баки находились только на асфальтовой дорожке ведущей от ворот - мимо церкви - к братской могиле. То есть как раз там, где на девятое мая появляются «кормильцы наши» в сопровождении челяди. В минувшую субботу было поставлено, наконец несколько баков в болотной низине – условно называемой нами «Луковка». Ну, так вот. В эти же самые кучки «движимого» мусора систематически гражданами добавляется мусор «недвижимый» - старые кресты, памятники, ограды, которые заменены на могилах на новые. Некоторые памятники и ограды нереально тяжёлые, плюс нереально габаритные (особенно если ограда со сдвоенной могилы). 50 лет назад такие ограды приносили по составным частям и собирали на месте. Но с тех пор они так заржавели, что составляют теперь неделимый монолит. И вытащить такую ограду или стальной обелиск к грузовику – даже вшестером - очень трудно. Не сколько по весу, сколько по растопыренности этой конструкции. Плотность захоронений этого не позволяет – можно повредить существующие памятники. Поэтому, увы, приходится оставлять их на прежнем месте, во всяком случае до тех пор, пока бог не пошлёт нам болгарку на аккумуляторе.

Ну так вот. К чему я все эти мусорные кучки описываю. При удачном стечении обстоятельств – то есть при наличии мусоровывозящих машин, при постановке по территории всех 75 баков (минимум), при наличии аккумуляторных болгарок и большого количества сменных аккумуляторов к ним, большего количества сознательных регулярных волонтёров, и ещё большего пусть не регулярных и менее сознательных но трудолюбивых, можно в течении определённого времени вывезти с кладбища всё, чего на нём быть не должно. – то есть ВЕСЬ мусор. Но! Пройдет год… два… три… пять – и всё опять вернётся к тому же состоянию упадка и бардака, который наблюдается сейчас. Опять будут засирать территорию банками и бутылками, опять вырастет и будет скошена трава и набросана в кучи в глубине секторов, опять появятся заменённые на новые ржавее обелиски и ограды. Сгниют и повалятся кресты, которые на сегодня имеют ещё приличный вид. То есть процесс наведения чистоты ОБРАТИМ. Результат одной большой уборки будет сведён к нулю за несколько лет. То есть результат пусть длительной но единовременной акции – сравнительно кратковременен.
Следующий этап – Реставрация.

Отличие от уборки – реставрационными и подновительными работами не могут заниматься все подряд. Особенно в той части надгробий, которые сами по себе являются сегодня предметами старины.

Нужно понимать и разделять два аспекта делающих Некрополь исторической ценностью для нашего и последующих поколений : во-первых – это могилы, во вторых – это надгробия.

В первом случае это невидимые нам останки исторических личностей города, сыгравших в жизни его подчас не последние роли, во втором случае – материальные артефакты более чем столетней давности, которые имеют для нас художественную, архитектурную, историческую ценность, как в силу возраста, так и в силу связи с  иногородними мастерскими, именитыми тогда мастерами, огромной развитой в рамках всей империи и забытой сегодня индустрией погребального дела. Это огромный исторический информационный пласт, который сегодня практически не изучен.

Надгробия со временем изменялись. Появлялась и проходила мода на определённые типы памятников. Но по тому, что осталось, можно наглядно проследить, как эта мода менялась, как менялись типы, технологии изготовления памятников, материалы из которых они делались. Надгробия – ровно такие же памятники архитектуры, как и здания, не говоря уже о часовнях на могилах. Кладбищенская архитектура относится к архитектуре малых форм, но не становится от этого мене ценной для нас. Кладбище – это такая же часть быта наших предков, как и дома, транспорт, служба – военная или гражданская, религия, образование, медицина. Поэтому эмоциональное отделение кладбищенских артефактов от прочих бытовых – это ошибка, это заблуждение, которое привело к тому печальному состоянию, в котором некрополь сейчас и прибывает.

Наше поколение, и тем более поколение подрастающей школоты – это первые поколения, которые относятся к кладбищам, как к мусорнику, как к отхожему месту. Пропали пиитет и уважение к погосту как к месту вечного покоя, как к месту последнего пристанища ушедших родственников и друзей. Теперь кладбище воспринимается как кладовка для хлама, для непригодных для народного хозяйства вещей, вернее бывших людей. Восприятие диктует отношение к этому месту, результаты коего мы и наблюдаем каждую субботу.

Поэтому говоря о материальной составляющей некрополя как исторического объекта, нельзя не сделать акцент на том, что ко всему, что там находится – а речь я веду, конечно, в первую очередь о надгробиях – нужно относиться как к музейным экспонатам. Во всяком случае, к надгробиям вплоть до довоенных.  Как это ни странно, но надгробия советского периода более уязвимы для времени, а поэтому так же ценны, как и старинные дореволюционные. Если до революции памятники делали из гранитных и мраморных монолитов, то в первые десятилетия наши граждане такой роскоши уже не могли себе позволить. С 20-х и вплоть до 50-х годов часто встречаются разноразмерные обелиски сделанные из кирпича и обмазанные цементным раствором. Такая конструкция со временем уязвима и для дождя и для поднимающихся грунтовых вод – значительно более чем памятники из массива гранита или мрамора. Поэтому со временем этих памятников «сталинского периода» становится всё меньше и меньше.  В тот же период существовали железные и деревянные кресты. Последние самые недолговечные. На них влияли и погодные условия, и атмосферные осадки, и соль поднимающаяся снизу. Но и железные кресты без регулярного и должного ухода – в первую очередь покраски – покрывались ржавчиной и разрушались. Таким образом неправомерно говорить о том, что дореволюционные памятники нам более исторически ценны чем советские первой половины 20 века. Да, безусловно, дореволюционные памятники значительно красивее и имеют ещё и художественную ценность, но «сталинских» памятников с каждым годом остаётся меньше и меньше, а поэтому дорожить ими, уважительно к ним относиться и главное подвергать их корректному ремонту, а скорее корректной реставрации так же важно как и дореволюционные надгробия.

Вот тут, к слову о корректной реставрации, я пожалуй вернусь к посту комсорга о реставрации надгробия на могиле Абезьяниных. …